bolkunac

Очень любопытная статья.

Дэвид Б. Скарбек

Свобода за решеткой

Едва ли не самый неожиданный пример существования человеческого сообщества без участия государства — жизнь заключенных боливийской тюрьмы Сан-Педро, где контроль надзирателей ограничен охраной периметра и действуют частная собственность и различные механизмы самоорганизации. Миф о невозможности поддерживать общественный порядок без участия государственной власти опровергается конкретными фактами — в условиях свободы самоуправления и формального равенства даже самые закоренелые преступники предпочитают насилию добровольный обмен.

В истории есть много примеров самоуправляющихся сообществ, обеспечивавших активную экономическую деятельность и поддерживавших порядок несмотря на отсутствие государства, которое гарантировало бы законность и защищало бы права собственности.

...
Тюрьма Сан-Педро: самоуправление за решеткой

Тюрьма Сан-Педро расположена в центре боливийского города Ла-Паса. Подобно исправительным учреждениям в США, она окружена высокой бетонной стеной; у ворот дежурят грозного вида охранники. Однако в отличие от американских надзирателей, по сути единственная задача персонала Сан-Педро — не допускать побегов: поддержанием порядка среди заключенных персонал не занимается. Кроме охраны периметра надзиратели раз в день проводят перекличку (Young, McFadden 2003: 141). Заключенные не носят тюремной одежды, на окнах и дверях камер отсутствуют решетки (Estefania 2009). Согласно докладу Национальной гильдии адвокатов, «тюремная администрация не занимается реабилитацией или образованием заключенных, обеспечивая лишь минимальную медицинскую помощь» (Baltimore et al. 2007: 24). На деле медицинские услуги в тюрьме платные, и медперсонал состоит из заключенных (Young, McFadden 2003: 58–61). О питании Гильдия сообщает следующее: «Тюремная администрация дважды в день предоставляет баланду и хлеб (а дважды в неделю — мясо), заключенные утверждают, что еда — невкусная и приводит к заболеваниям язвой и гепатитом. Поэтому все, кто может это себе позволить, покупают или готовят еду самостоятельно. На кухне царит антисанитария, и работающие там заключенные не получают денег, а отбывают трехмесячный „наряд“ в виде наказания, поэтому стимулов, чтобы хорошо выполнять свои обязанности, у них нет» (Baltimore et al. 2007: 24). Делегация Межамериканской комиссии по правам человека, побывав в Сан-Педро, пришла к аналогичному выводу: «Еда плохо приготовлена, что может привести к эпидемиям и пищевым отравлениям, кроме того, она предоставляется в недостаточном количестве, вынуждая многих заключенных, у которых есть деньги, покупать продукты самостоятельно» (Organization of American States 2007: 54) [8].

В тюрьме, рассчитанной на 250 осужденных, сегодня содержится от 1300 до 1500 человек (Ceaser 1998; Organization of American States 2007: 49; Estefania 2009)[9]. Кроме того, в тюрьме живут также жены и дети многих заключенных. Администрация не распределяет заключенных по камерам: они обязаны покупать себе жилье у других «сидельцев». Члены этого тюремного сообщества должны заботиться о себе сами — без какой-либо помощи властей.

Внутри тюрьмы администрация не защищает права собственности, не обеспечивает соблюдение контрактов и не принимает никаких мер, чтобы предотвратить появление «господствующей» группы среди заключенных. Охранники «малочисленны, запуганы или насквозь коррумпированы: их цель – просто не допускать побегов, а управление тюрьмой отдано на откуп заключенным» (Gassaway 2004: XX)[10]. Из-за отсутствия решеток и вооруженных надзирателей заключенные пользуются «полной свободой передвижения внутри тюрьмы» (Baltimore et al. 2007: 23). Полицейские также не входят на территорию исправительного учреждения, обеспечивая его охрану извне и досмотр посетителей (Organization of American States 2007; Estefania 2009). Представители национальной гильдии адвокатов делают вывод, что в Сан-Педро «по сути действует самоуправление (Baltimore et al. 2007: 23).

Урегулированием всех конфликтов, возникающих в тюрьме, занимаются сами заключенные. Посредниками служат демократически избираемые представители от восьми жилых блоков на ее территории (Estefania 2009). В каждой из этих секций существуют также дисциплинарные комитеты для разрешения споров и наказания нарушителей (Romei 2003). К примеру, в качестве наказания за кражу у одного из заключенных члены комитета избили «осужденного» вора дубинками (Ibid.). Расти Янг — публицист, проживший в Сан-Педро четыре месяца, — объясняет: заключенные часто обращаются к представителям жилых зон, аппелируя к ним как к посредникам (Young 2009). Собственно, по его словам, это одна из основных обязанностей представителей.

Представители блоков также уполномочены отправлять провинившихся заключенных в камеры-изоляторы (Young, McFadden 2003: 279). Они напоминают камеры в «классических» тюрьмах: за заключенными надзирают не их товарищи, а настоящие охранники; они же приносят туда пищу. Люди, помещенные в такие изоляторы, в отличие от остальных заключенных, лишены доступа в рестораны и магазины (Ibid., 293–306) [11]. Если после возвращения оттуда заключенный продолжает вести себя неподобающим образом, представители секций могут попросить о его переводе в тюрьму усиленного режима Чончонорро. Угроза оказаться в этом опасном учреждении с более жесткими условиями содержания дает представителям дополнительный рычаг воздействия на поведение заключенных, склонных к насилию [12].

Представители каждой жилой секции управляют своими сообществами примерно так же, как это делают на воле «ассоциации соседей» — разрешают спорные ситуации, предоставляют товары и услуги коллективного пользования, а также организуют совместные мероприятия. В каждом жилом блоке заключенные соревнуются в борьбе за выборные посты — должности представителя, казначея, секретаря по дисциплине, секретаря по культуре и образованию, секретаря по спорту, секретаря по медицинской помощи. Участвовать в выборах могут заключенные, которые провели в тюрьме более 6 месяцев, не имеют долгов, а их камеры не должны быть заложены (Ibid., 2003: 279) [13].

В Андерсонвилле «Мародеры» нападали на вновь прибывших военнопленных, поскольку те были не готовы защищаться. В Сан-Педро для работы с «новичками» существует специальный Комитет по приему. Сотрудники Межамериканской комиссии по правам человека поясняют, что этот комитет, состоящий из заключенных-добровольцев, «защищает новоприбывшего от плохого обращения со стороны других заключенных, сообщает ему о правилах, которые он должен соблюдать в тюрьме, и о его правах, а также помогает ему найти жилье» (Organization of American States 2007: 53). Некоторым «новичкам» камеры предоставляет католическая церковь, а боливийские церковные и благотворительные организации снабжают часть из них деньгами, одеждой, антибиотиками и продуктами питания (см., например: Young, McFadden 2003: 60).

Хотя наличие представителей блоков и комитетов снижает число конфликтов в тюрьме, заключенные применяют насилие против одной категории осужденных — виновных в сексуальных преступлениях. Этих людей они жестоко наказывают (Burnett 2003; Young, McFadden 2003: 176–181). Один из бывших заключенных рассказывает: когда такой осужденный прибывает в тюрьму, другие бросают его в яму, подвергают избиениям, а иногда и убивают (Young, McFadden 2003: 176–181). В докладе Госдепартамента США за 2005 год также сообщается: «За прошедший год несколько человек погибли из-за насилия в тюрьме — в том числе виновный в сексуальных преступлениях против детей: он был убит другими заключенными» (US Department of State 2006).

Естественно, в тюрьме не обходится без насилия. К примеру, в 1997 году во время празднования Нового года один из заключенных изнасиловал и убил девушку (Caeser 1998; Young, McFadden 2003: 328). В дневные часы обстановка относительно спокойна, но по ночам заключенные порой «воруют друг у друга и устраивают поножовщину» (Estefania 2009). В какой-то момент, по официальным данным администрации, в тюрьме «от естественных причин и „несчастных случаев“ умирало по четыре человека в месяц» (Ibid.). Янг утверждает, что наиболее распространенная причина убийств и ножевых ранений — неспособность наркоманов заплатить долги торговцам наркотиками. Тем не менее, «в целом можно сказать, что в Сан-Педро царит порядок» (Young 2009).

Некоторые заключенные обладают влиянием на тюремную экономику. «Там не было „смотрящих“, требующих от тебя деньги за „защиту“, — вспоминает один бывший заключенный, — но мы знали, что есть влиятельные люди, с которыми следует держать ухо востро» (Young, McFadden 2003: 229). В тюрьме живут люди, склонные к насилию, но очевидно они предпочитают конкурировать на рынке, а не в кулачных боях. К примеру, экскурсовод-заключенный рассказывал: «Люди, контролирующие экономическую деятельность в тюрьме, хотели всем руководить и поэтому организовали собственные экскурсии, чтобы вытеснить меня из этого бизнеса» (Ibid., 217). Таким образом, вместо того, чтобы убить этого экскурсовода или вымогать у него деньги, другие заключенные предпочли создать «конкурирующую турфирму».

Туристы очень редко становятся жертвами насилия. Самый популярный экскурсовод в Сан-Педро утверждает, что в его практике был лишь один случай, когда посетителя ограбил карманник. Экскурсовод «вычислил» вора, избил его и вернул бумажник законному владельцу (Ibid., 273). Поскольку тюрьму посещает порядка 50 туристов в день, надо полагать, что там им особенно ничего не угрожает (Baker 2009).

Основной пункт гипотезы Хогарти заключается в том, что подчиненные группы в самоуправляющейся тюрьме будут подвергаться насилию со стороны «господствующей» группы самых закоренелых преступников. В Сан-Педро, однако, ничего подобного не происходит. Вспышки насилия чаще всего охватывают все тюремное сообщество (а не самых злобных заключенных), и их цель — защитить «население» Сан-Педро от людей, совершивших преступления на сексуальной почве. Заключенные прибегают к силе, чтобы обеспечить безопасность тюрьмы и, особенно, живущих там женщин и детей, а не утвердить свое господство над другими. Такого рода насилие скорее направлено на защиту интересов всего сообщества, а не на перераспределение благ в пользу «гегемонистской» группы.

Возможным исключением в этой сравнительно мирной обстановке является тот факт, что заключенные, как сообщается, не любят американцев и нападают на них. Впрочем, единственным доказательством этого является история о том, как заключенные приняли осужденного англичанина за американца и несколько раз избили его (Young, McFadden 2003: 85, 89–91). Многие заключенные-боливийцы, как утверждается, отрицательно относятся к США, поскольку считают, что попали за решетку из-за борьбы с наркотиками, которую ведет Вашингтон (Ibid., 104). В то же время Янг за тот период, что он провел в Сан-Педро, не встретил ни одного заключенного-американца, поэтому судить о том, существует ли для них такая угроза, трудно (Young 2009). Подобные утверждения ставит под сомнение и тот факт, что туристы-американцы, посещающие тюрьму, не подвергаются никакой опасности.

В боливийских тюрьмах семьям заключенных разрешено жить вместе с ними. Согласно статье 26 действующего в стране Закона об исполнении уголовных наказаний, власти разрешают детям в возрасте до шести лет находиться вместе с отбывающими заключение родителями, однако администрация Сан-Педро не препятствует также проживанию вместе с главой семьи жены и детей старшего возраста (Llana 2007; Organization of American States 2007: 55). По словам главы пенитенциарной системы Хосе Ариаса, «таков обычай, на который не посягает ни один орган власти. Прежние администрации стремились не столько строго следить за соблюдением закона, сколько потворствовать заключенным» (Caeser 1998). В результате за решеткой живут целые семьи, а женам и детям заключенных разрешено покидать тюрьму и возвращаться в нее, когда им захочется – надо только заплатить небольшую сумму охранникам (Gassaway 2004; Baker 2009). Один журналист, комментируя это «семейное заключение», объясняет: «Подобная схема обеспечивает своего рода „соцобеспечение“, которое ближайшие родственники осужденных не могут получить от „большой семьи“ или государства. Если отец не работает, женщины идут трудиться и не могут присматривать за детьми. В других случаях сами матери отбывают срок или ушли из семьи. Когда целые семьи перебираются в тюрьму, это часто связано с желанием оказать заключенному моральную поддержку, сохранить брак. А во многих случаях им просто некуда больше идти» (Llana 2007). Некоторым семьям в тюрьме живется лучше, чем на воле.

Общее количество детей, живущих в боливийских тюрьмах, составляет, по оценкам, от 654 до 1624: оно варьируется в зависимости от года (US Department of State 2000; US Department of State 2002; US Department of State 2003). По последним данным, в Сан-Педро проживает 211 детей: «Со своими отцами живут 118 мальчиков и 93 девочки. Из них 107 детей — моложе 6 лет, 74 ребенка — в возрасте от 7 до 12 лет, и 30 детей — старше 12 лет» (McFarren, Polsu 2009: 1). По данным соцработников, в период Рождества их число увеличивается до 400, поскольку «на каникулы много детей приезжает повидаться с дядей или братом» (Caeser 1998).

Одна восьмилетняя девочка, прожившая в тюрьме год, рассказывает, что у нее никаких проблем не возникает: «Мне здесь нравится... У меня есть друзья, я ем много фруктов, и здесь мой папа». Десятилетний мальчик придерживается несколько другого мнения: «Там есть воры, насильники, убийцы... Уже с утра они накачиваются наркотиками, а по ночам иногда воруют, и те, кто помоложе, устраивают драки». Впрочем и он говорит, что «у нас здесь есть все — бесплатные обеды, бесплатный хлеб... Мы играем в футбол, купаемся в бассейне» (Caeser 1998) [14].

Есть одно правило, которое заключенные строго соблюдают: никаких драк в присутствии детей. Если между ними возник конфликт, и неподалеку появился ребенок, потасовку следует немедленно прекратить. По словам одного бывшего заключенного, этого правила в Сан-Педро придерживаются неукоснительно (Young, McFadden 2003: 90–91, 333). Янг подтверждает его слова: «Это одно из самых важных правил. Я сам видел, как оно выполняется. В разгар драки противники останавливаются, ждут, пока ребенок пройдет мимо, а затем вновь начинают колотить друг друга» (Young 2009).

Как уже отмечалось, в тюрьме Сан-Педро несомненно имеют место акты насилия и преступления. Заключенные избивают, а иногда и убивают тех, кто совершил преступления на сексуальной почве, и некоторых других осужденных; некоторые занимаются воровством и затевают между собой драки. Однако те ограниченные данные, что у нас имеются, позволяют предположить, что там нет господствующей группы, терроризирующей остальных ради собственной выгоды. Вместо того, чтобы третировать тех, кто слабее, как это делали «Мародеры» в Андерсонвилле, заключенные Сан-Педро разработали правила, направленные на защиту слабейших категорий ее обитателей — в том числе новоприбывших, женщин и детей. То, что женщины и дети по доброй воле живут в тюрьме, означает, что там для них существуют лучшие условия, чем на воле.

Экономическая деятельность

Поскольку женщины и дети могут свободно покидать тюрьму и возвращаться, они участвуют в экономическом обмене между заключенными и теми, кто находится на воле. Кроме того, женщины проносят в тюрьму немалые суммы денег. Возможность для трансакций с людьми, находящимися вне тюрьмы, позволяет заключенным заниматься продуктивной экономической деятельностью.

В Андерсонвилле «лишь очень немногие военнопленные могли нормально трудиться, получая от этого доход... а объем деловой активности зависел, среди прочего, от способности предпринимателя не подпускать близко „Мародеров“» (Hogarty [1972] 2006: 107). Таким образом, для осуществления экономического обмена необходима была защита от господствующей группы. В Сан-Педро, несмотря на отсутствие защиты со стороны государства, установленный самими заключенными порядок обеспечивает права собственности в достаточной степени, чтобы это порождало активную экономическую деятельность.

Один заключенный поясняет: в этой тюрьме «все вертится вокруг денег — буквально все» (Young, McFadden 2003: 81). Сан-Педро — «не только социальный микрокосм, но и „микроэкономика“, действующая в соответствии с основными принципами капитализма. И, пожалуй, она эффективнее, чем боливийское народное хозяйство в целом» (Ibid., 107). Заключенные не могут полагаться на администрацию тюрьмы «ни в чем, даже в плане ремонта зданий, и все, что необходимо сделать или купить, делают и покупают сами заключенные. Поэтому все, кто не обладает финансовой независимостью, должны работать» (Ibid., 134).

Поскольку заключенные должны платить за свои камеры, а предоставляемая администрацией пища не соответствует санитарным нормам, им приходится находить способы получения дохода для удовлетворения своих потребностей. Многие открывают небольшие бакалейные лавки, рестораны и копировальные пункты (Baltimore et al. 2007: 23; Baker 2009; Estefania 2009). Некоторые заключенные выполняют плотницкие работы для тех, кто хочет улучшить условия проживания. Владелец продуктового киоска объясняет: «Не всем нравится еда в столовой, поэтому здесь мы продаем заключенным и их родным, которые приходят с ними повидаться, легкие закуски и бутерброды... Сэндвич с колбасой „чоризо“, помидором и салатом стоит три боливиано [около 43 центов]. На заработанные деньги я вношу арендную плату, и кое-что еще остается на сигареты» (Estefania 2009).

Многие заключенные открывают в тюрьме прибыльное дело — особенно те, кто владеет какой-либо специальностью. По словам одного бывшего заключенного, в тот период, когда он отбывал срок, в Сан-Педро предлагали свои услуги «повара, маляры, рестораторы, плотники, электрики, уборщики, бухгалтеры и врачи. Были там и кустари, продававшие свои изделия — картины и статуэтки — туристам. Один адвокат, угодивший в тюрьму за мошенничество, за небольшую плату давал другим заключенным юридические консультации — хотя, по понятным причинам, не мог представлять своих „подопечных“ в суде. В принципе, вам были доступны любые услуги и товары, а если чего-то не было, это вам за небольшие комиссионные доставляли с воли. Но на деле в тюрьме многие услуги стоили дешевле, и порой туда приходили любители сэкономить, чтобы посетить заключенного-парикмахера или зубного врача: те брали недорого, чтобы привлечь клиентов» (Young and McFadden 2003: 134).

Заключенные, не имеющие квалификации, выполняют простые поручения, например, чистят обувь или сообщают заключенным, что у ворот их ждет посетитель. Некоторые изготавливают на территории тюрьмы наркотики, которые затем проносят на волю охранники, женщины или дети (Ibid., 237–239) [15].

По сравнению с военнопленными в Андерсонвилле, заключенные Сан-Педро имеют больше возможностей заниматься продуктивной деятельностью, что снижает их склонность к насилию и конфликтам. Экономический обмен дает доход, который заключенные могут использовать для защиты своей жизни и имущества. Процветающие рынки внутри тюрьмы — наглядное свидетельство того, что созданная заключенными система самоуправления успешно обеспечивает их права собственности.

Права собственности и рынки

Узники Андерсонвилля все время надеялись, что их обменяют на пленных солдат-южан (Marvel 1994: 92, 157). В отличие от них, заключенные Сан-Педро имеют доступ на развитые рынки внутри тюрьмы и ожидают, что эти рынки, а также сами тюремные порядки сохранятся. Это ощущение «стабильности» своего положения создает у них ряд позитивных стимулов. Во-первых, срок наказания за уголовные преступления, в отличие от пребывания солдата в плену, будущему осужденному более или менее известен , поэтому заключенные Сан-Педро в состоянии точнее просчитать рентабельность своих вложений в средства производства. Во-вторых, военнопленные в Андерсонвилле знали, что после окончания боевых действий лагерь будет ликвидирован и это полностью обесценит их инвестиции, а в Сан-Педро существует развитый рынок недвижимости для обеспечения жильем вновь прибывающих осужденных. Заключенный, купивший камеру, перед выходом на свободу может ее продать. «Жители» тюрьмы готовы вкладывать средства в продуктивную деятельность, потому что у них есть веские основания ожидать прибыли, когда их срок закончится: эти инвестиции обеспечивают безопасность их жизни и имущества.

Жилье играет для заключенного важнейшую роль: оно действительно становится его «крепостью». В камере с крепкой дверью и надежными запорами он может оставлять ценные вещи и чувствовать себя в безопасности. По данным Национальной гильдии адвокатов, в Сан-Педро «жилые помещения отличаются от обычных камер тем, что там нет решеток. Если на двери есть замок, ключ находится у заключенного, который в любое время может запереть свое жилье» (Baltimore et al. 2007: 24). В Андерсонвилле военнопленным приходилось закапывать ценные вещи в своих палатках или где-то еще на территории лагеря, чтобы их не украли. Обитатели тюрьмы Сан-Педро знают, что им придется провести там долгое время, а их права собственности на жилье обеспечены, поэтому они вкладывают средства в улучшение жилищных условий, что повышает степень их безопасности.

В Сан-Педро камеры покупаются, поэтому, чтобы не спать в коридорах или под открытым небом, заключенные арендуют или покупают жилье друг у друга (Baltimore et al. 2007; Organization of American States 2007: 52). Площадь и качество этого жилья варьируются от комнаток размером шесть на девять футов до «роскошных» двухэтажных «апартаментов» (Caeser 1998; Estefania 2009). Некоторые занимают маленькие камеры «без вентиляции, освещения и постелей. Самые дешевые из сдающихся в аренду помещений бывают настолько переполнены, что их обитателям приходится спать сидя» (US Department of State 2001). Однако, как отмечает один заключенный, «если у вас есть деньги, вы можете жить по-королевски» (Estefania 2009). В частности, один богатый осужденный пристроил к своей камере второй этаж и купил себе пианино (Young, McFadden 2003: 134, 231; Gassaway 2004). У многих есть телевизоры, кухонные плиты, холодильники, микроволновки и другая современная бытовая техника (Baltimore et al. 2007: 24).

В Сан-Педро есть восемь жилых блоков — Поста, Пиньос, Аламос, Сан-Мартин, Префектура, Палмар, Гуанай и Канча (Young, McFadden 2003, 80; Estefania 2009). Секции Поста, Пиньос и Аламос напоминают «коттеджные поселки» с огороженной территорией; каждый жилой блок имеет определенный рейтинг — в зависимости от уровня комфорта (Young, McFadden 2003: 92). Днем заключенные свободно заходят во все блоки, кроме самого «эксклюзивного», но на ночь представители более комфортных жилых зон запирают ворота — обычно это происходит в девять вечера (Ibid., 94; Baltimore et al. 2007: 24). Менее качественные жилые зоны не имеют ворот, чтобы по ночам туда можно было не пускать посторонних, там царит антисанитария и живет большинство заключенных-наркоманов (Young, McFadden 2003: 96). Именно в этих блоках, по словам одного заключенного, «и происходит поножовщина. Днем они абсолютно безопасны, а вот ночью, да, надо держать ухо востро» (Ibid.).

В докладе о юридических правах боливийцев Национальная гильдия адвокатов поясняет, что в Сан-Педро «каждый блок чем-то напоминает жилой квартал или даже деревеньку — с собственной „главной площадью“ и магазинами. Комитет, управляющий блоком, организует необходимые работы, например, ремонт тротуаров и покраску стен. Комитеты имеют собственные бюджеты, формируемые за счет сборов с заключенных. Все услуги оплачивают заключенные» (Baltimore et al. 2007, 23). В цену приобретаемой камеры включается и плата за доступ к «объектам общего пользования» в соответствующем блоке: к примеру, в некоторых секциях имеются столы для бильярда и киоски, где продаются свежевыжатые соки и еда. Многие блоки даже участвуют в «межсекционных» футбольных турнирах (Baltimore et al. 2007: 24; Estefania 2009). Заключенные любят делать ставки на результаты матчей между командами блоков, поэтому иногда руководство жилых зон борется за лучших игроков, покупая им камеры с хорошими жилищными условиями (Gassaway 2004). Фирма Coca Cola спонсирует существующие в тюрьме футбольные команды, а также предоставляет столики, стулья и зонтики в обмен на монопольное право поставки в Сан-Педро прохладительных напитков (Young, McFadden 2003: 233; Gassaway 2004).

Цены на жилье варьируются в диапазоне от 200 до 5000 долларов США, в зависимости от уровня комфорта (US Department of State 2001; Baltimore et al. 2007: 23). Осужденные приобретают камеры на весь срок заключения, но имеют право в любой момент выставить их на рынок недвижимости. Владельцы часто вывешивают на своих жилых помещениях объявления «продается» или нанимают посредников для продажи либо сдачи своих камер в аренду новоприбывшим и другим заключенным (Baltimore et al. 2007: 23). Как правило заключенные приобретают камеры по прибытии через начальника тюрьмы, либо через независимых агентов по недвижимости. Когда в тюрьму доставляют очередного заключенного, начальник дает ему список свободных камер и выступает в роли посредника в совершаемой сделке (Young, McFadden 2003: 54). Однако, по словам заключенных, покупка жилья через начальника обходится на 50% дороже, чем при самостоятельном оформлении сделки (Ibid., 80). Независимые агенты по недвижимости работают за комиссионные: часто они размещают сообщения о желающих купить камеру в действующих на территории тюрьмы ресторанах или на досках объявлений, имеющихся в каждом жилом блоке (Ibid., 81).

Когда заключенный приобретает камеру, руководство жилого блока взимает с него безвозвратный взнос — как правило 20–25% от суммы сделки (Ibid., 82). Эти деньги предназначены для «оплаты затрат на текущий ремонт, административных расходов, уборки и организации увеселительных мероприятий вроде Дня заключенного, который отмечается раз в год — каждый сентябрь руководство блока устраивает для его жителей барбекю и нанимает оркестр» (Ibid., 81). При наличии свободной камеры и согласия на выплату вступительного взноса руководство блока как правило не отказывается принять нового жильца. Однако в «дорогих» блоках при покупке камеры иногда требуется рекомендация от кого-нибудь из тех, кто уже проживает на этой территории. Кроме того, в некоторых зонах жильцы могут быь выселены за курение кокаина-сырца (Ibid., 82).

Представитель блока защищает имущество «домовладельцев»-заключенных от скваттеров. Каждый собственник камеры получает правовой титул, содержащий ее номер, данные о местонахождении, краткое описание, имя предыдущего владельца и сумму сделки (Ibid., 82). Оригинал титула находится у владельца, но многие заключенные делают его копии и сдают их на хранение в архив своего жилого блока. Когда покупатель соглашается на приемлемую для него цену, участники сделки подписывают договор о купле-продаже в присутствии представителя блока, который заверяет сделку своей подписью и ставит на контракт официальную печать блока. Кроме того, контракт заверяется подписью свидетеля.

Заключенный, не имеющий средств на покупку жилья, может арендовать жилплощадь в камере, принадлежащей другому, или целую камеру у владельца нескольких жилых помещений. Один осужденный объясняет: «Я не могу позволить себе купить камеру, поэтому я арендую ее за 80 боливиано (10 долларов, 6 фунтов) в месяц. Я нахожусь в предварительном заключении. Никто не знает, сколько времени я буду ждать суда — может быть три месяца, а может быть два года. Меня обвиняют в торговле наркотиками. В камере живу я один: в ней есть кухонный уголок и крошечное окошко, чтобы смотреть на солнце — так что пожалуй я устроился неплохо» (Estefania 2009). В некоторых блоках бедному заключенному разрешают селиться в специальной маленькой комнатке, если он выполняет какие-либо работы в жилой зоне — например убирается в туалетах (Young, McFadden 2003: 83).

Заключенные обладают гарантированными правами собственности на свое тюремное жилье и доступом на рынок, поэтому они заинтересованы в разработке механизмов защиты своего имущества. Демократически избранные представители координируют обеспечение жителей блоков товарами и услугами коллективного пользования, а также их безопасность в своей жилой зоне. Сами жильцы тоже заинтересованы в безопасности блоков, а также в повышении качества своего жилья, что увеличивает его рыночную стоимость. В «блоках для бедных» у обитателей меньше возможностей для самозащиты, однако даже наличие замка на двери камеры обеспечивает некоторую безопасность. Заключенные Сан-Педро знают: в тюрьме действует и будет действовать эффективный рынок недвижимости. Поэтому они вкладывают средства в собственное жилье, что позволяет им защитить свою жизнь и имущество.

Заключение

Порядки в боливийской тюрьме Сан-Педро дают возможность проанализировать функционирование системы самоуправления в уникальной среде и выяснить, насколько действенны ее «неофициальные» механизмы для весьма специфической категории людей. В отличии о ситуации в лагере для военнопленных Андерсонвилль в штате Джорджия в годы Гражданской войны в США, в Сан-Педро ни одна группа заключенных не занимает господствующего положения, и условия, обеспечивающие сравнительно упорядоченную жизнь в тюрьме, больше всего напоминают анархию. Поскольку заключенные имеют возможность заниматься экономической деятельностью и доступ на развитый рынок недвижимости, а их права собственности защищены от экспроприации, они обладают необходимыми средствами для установления порядка и продуктивной работы. Права собственности в Сан-Педро гарантированы в достаточной мере, чтобы создать предпосылки для активного экономического обмена, в том числе и на рынке жилья; а ситуация с безопасностью в тюрьме позволяет немалому числу женщин и детей жить там вместе с осужденными мужьями.

Конечно, в тюрьме Сан-Педро происходят акты насилия, а многие заключенные живут в нищете и страдают наркозависимостью. В докладе Национальной гильдии адвокатов отмечается: «Не надо строить иллюзий — эта тюрьма так же бедна, как большинство других исправительных учреждений Боливии. Из-за недостатка медицинской помощи и плохого питания (если у заключенного нет денег, чтобы покупать еду самостоятельно), отсутствия серьезных образовательных трудовых программ, а также стресса из-за неизвестности, сколько продлится заключение, наказание лишением свободы в Боливии остается весьма суровым. Однако благодаря возможности поддерживать связь с семьей и зарабатывать деньги для себя и отчасти для родных, жизнь заключенного в тюрьме в куда большей степени напоминает его существование на воле» (Baltimore et al. 2007).

Несмотря на весьма трудную жизнь, для Сан-Педро не характерен тот уровень насилия, что создал столь мрачную известность лагерю Андерсонвилль.

В нашем исследовании мы привели пример самоуправления в тюремной обстановке, результатом которого становится установление порядка, поскольку насилие сдерживается институциональными факторами. Теория гоббсовских «джунглей» игнорирует тот факт, что у людей, руководствующихся собственными интересами, зачастую существуют стимулы для выработки механизмов предотвращения конфликтов. При увеличении отдачи от продуктивной деятельности условия для возникновения этих механизмов становтся более благоприятными. По мере развития рынка усиливаются специализация и разделение труда, снижающие необходимость прибегать к насилию. Система, существующая в Сан-Педро, свидетельствует о том, что самоуправляющееся сообщество в тюрьме способно гарантировать права собственности, создать динамичный рынок и обеспечить безопасность, тем самым ослабляя хищнические инстинкты, на которых делался акцент в прошлых исследованиях проблемы самоуправления в местах заключения.

Автор выражает благодарность двум анонимным рецензентам, Крису Койну, Стюарту Домпу, Эмили Шэффер и Брайану Скарбеку за полезные замечания; Эдварду Стрингхэму за предложенную тему; Расти Янгу за разъяснение деталей тюремного быта. Также я хотел бы с благодарностью упомянуть о финансовой поддержке исследования со стороны Центра Mercatus при Университете им. Джорджа Мейсона и Фонда по изучению социальной политики им. Горовица.

ССЫЛКА

тюремный эксперимент

тюремный эксперимент

тюремный эксперимент

Profile

April 2017

Most Popular Tags

Page Summary

Style Credit

Expand Cut Tags